“...Трансформация войны между 1494 и 1529 гг.; в дальнейшем темп изменений замедлился, обстоятельства усложнились, стремление к победе вызвало решение избегать поражений. Трансформация была особенно очевидна в итальянских кампаниях и сводилась частично к росту численности вовлечённых в войну людей, частично к переходу к непрерывной и длительной службе, частично же - к росту значения огнестрельного оружия. Между битвами при Форново (1495 г.) и при Павии (1525 г.) баланс в противостоящих армиях переменился от приблизительно равного соотношения кавалерии и пехоты к доминированию пехоты в соотношении 6:1. Тем самым, значительное увеличение было, главным образом, следствием нового восприятия роли пехоты как боевых частей, а не просто сопровождения обоза и гарнизонных войск. Именно новая эффективность швейцарской и немецкой пехоты пикинёров, а также многочисленных испанских аркебузиров, вызвала рост численности пехоты и привела к распространению на пехотные отряды постоянной и длительной службы, которая уже была введена ранее для кавалерии. Ещё одним значимым фактором для объяснения роста численности пехоты является меньшая стоимость её вооружения и подготовки, а также сущность Итальянских войн как захватнических или ведущихся для защиты завоёванного.

Все эти факторы отразились в том ощущении нового и желании экспериментировать, которые характеризуют военное дело этого периода. В то же время степень и глубина противостояния сильнейших государств сами по себе вызывали к жизни новую атмосферу, в которой основные армии сталкивались друг с другом на нейтральной почве, вдали от своих баз и пунктов снабжения. Без сомнения, это стимулировало желание искать генеральные сражения и наносить решающие удары. Возросли проблемы, вызываемые случайностями, и изменилось отношение к обращению с пленными. Это вызвало новое давление на полководцев и капитанов, и ускорило профессионализацию военного мира.

Большинство сообщений о войнах этого периода фокусирует внимание на пике как основном оружии пехоты, а именно Людовик XI в 1470-е гг. начал нанимать швейцарских пикинёров. Он и его советники были впечатлены успехом швейцарцев в их конфликте с Карлом Смелым, и в то же время не удовлетворены боевыми качествами французских вольных стрелков. Фердинанд Арагонский, с другой стороны, слабо использовал пехоту пикинёров в Гранаде, и только после 1495 г. в Италии испанский полководец Гонсало де Кордова стал тренировать некоторых из своих пехотинцев использовать тяжёлую пику.

Секретом успеха пики была её масса; пикинёров было не очень большое количество, но некоторые из них тренировались маршировать и сражаться в сомкнутом строю, поддерживая один другого, и управляться со своим тяжёлым оружием длительное время. Хорошо организованное каре пикинёров могло быстро победить другие типы пехоты, редко когда обладавшие подобным уровнем подготовки и духом товарищества, а также сопротивляться атакам кавалерии и двинуть свои ряды на дезорганизованных конников, когда их атака не удастся. В начале войн наём большого количества швейцарских пехотинцев-пикинёров рассматривался в качестве лучшего рецепта военного успеха, хотя их цена меняла весь масштаб военных расходов. Однако, фактически самые впечатляющие победы швейцарцев уже были в прошлом и первые годы Итальянских войн больше отмечены попытками ухватить и сымитировать тактику швейцарцев и найти другие способы сражаться с ними, а не дальнейшими выдающимися успехами их собственных методов. Швейцарцы Карла VIII мало использовались в 1494-95 гг., хотя они и выиграли важное столкновение с вновь прибывшей испанской пехотой в первой битве при Семинаре. Впрочем, ответом Гонсало де Кордовы на это поражение было не только вооружение и тренировка части своей собственной пехоты с помощью пик, но и ускорение процесса снаряжения стрелковой пехоты не арбалетами, а огнестрельным оружием.

Как и в случае с пехотой пикинёров, успех аркебузиров, а позднее мушкетёров, скрывался в их размещении большими группами и лучше всего с определённой защитой в виде окопа, стены или земляной насыпи. Первые аркебузы были гораздо менее точными в сравнении с арбалетом или длинным луком, которые они начали вытеснять, но если их использовали в большом количестве, стреляя регулярно и быстрыми залпами с нескольких рядов, то они становились смертельным оружием против как пехотных каре, так и атакующей кавалерии. Битва при Чериньоле в 1503 г. была первым примером эффективного размещения больших групп аркебузиров, а к 1522 г. при Бикокке были уже усовершенствованы тактика и дисциплина, необходимые для наилучшего использования нового оружия. Действительно, немногим спустя при Романьяно Сезии и при Павии маркиз Пескара выдвинул идею использования аркебузиров в качестве застрельщиков, движущихся по полю боя свободным строем, используя естественные укрытия, и беспокоящих фланги армии противника. Это означало решающий поворот к намного более агрессивной роли стрелковой пехоты, но отсюда никоим образом не следовало, будто огнестрел мог на том этапе вытеснить пики, несмотря даже на то, что при надлежащем использовании он мог остановить и рассеять пехотное каре. К 1530-м гг., по мере того как командиры армий всё более увеличивали свои пехотные контингенты, внимание переключилось на поиск способов заставить пехоту пикинёров и аркебузиров сражаться в тесном сотрудничестве. Именно в этот момент появились крупные смешанные пехотные подразделения – французские легионы и испанские терции. Как в 1580-е гг. отмечал Франсуа де Ла Ну, французский ветеран религиозных войн, “мушкеты без пик подобны рукам и ногам без тела”.

В то время как на ранних стадиях Итальянских войн французы и швейцарцы выказывали мало интереса к ручным огнестрелам и аркебузам, ранний испанский интерес к этому виду оружия был продемонстрирован пехотным ордонансом в Вальядолиде, изданным Фердинандом и Изабеллой в 1496 г. и требовавшим, чтобы пехотные отряды состояли на 1/3 из пеших копейщиков, на 1/3 из меченосцев и на 1/3 из стрелковой пехоты. Пехотные копья быстро были заменены тяжёлыми пиками, а стрелки, в 1496 г. преимущественно ещё вооружённые арбалетами, ко времени Чериньолы стал преимущественно аркебузирами. Чёрные отряды Гельдерна, один из самых престижных контингентов ландскнехтов, сражавшийся на стороне французов при Мариньяно (1515 г.), состояли из 12 тыс. пикинёров, 2 тыс. аркебузиров, 2 тыс. меченосцев и 1 тыс. алебардщиков. Присутствие в некоторых из таких списков большого количества воинов, вооружённых мечами, опять же отличает испанцев от французской практики того времени и свидетельствует о том, что они, в частности, помнили об осадной войне в Гранаде. Вероятно также, что относительно недавнее требование поставлять защитников на испанские галерные флоты привело к увеличению потребности в меченосцах и аркебузирах. С другой стороны, французский отряд Блэза де Монлюка в Пиренеях в 1522 г. не имел аркебузиров, хотя его юный капитан стал одним из наиболее выдающихся французских сторонников ручного огнестрела. Так или иначе, именно сотрудничество пики и аркебузы утвердило к 1530-м гг. доминирование пехоты в европейских армиях, и в то же самое время именно успех, достигнутый испанскими, немецкими и итальянскими аркебузирами в сражениях 1520-х гг. утвердил доминирование в Италии Габсбургского блока.

Относительно внезапное появление эффективного ручного огнестрела в начале XVI в. может объясняться тремя факторами. Во-первых, развитие запального механизма с фитильным замком в 1480-е гг.: это позволило аркебузирам стрелять с плеча вместо того, чтобы стрелять одной рукой с бедра, как практиковалось с первыми ручными огнестрелами. Во-вторых, усовершенствованный и более дешёвый порох: цена пороха в течение XV в. упала на 80%, а улучшение его качества придало выстрелу бОльшую протяжённость и скорость. В третьих, развитие крупномасштабного мануфактурного производства огнестрельного оружия в Южной Германии и Северной Италии географически связано с возникновением отрядов ландскнехтов как соперников швейцарцев.

Нет сомнений в том, что испанские, а позднее испано-имперские войска имели преимущество перед французами, которое выражалось в качестве и достижениях пехоты. Часто отмечается, что в большинстве областей Франции не существовало традиции службы в пехоте и что социальный разрыв между землевладельческой знатью и крестьянскими массами тормозил вооружение крестьянской пехоты. Недавно введённая во Франции практика включать двух конных лучников в каждое тяжеловооружённое конное копьё (ланс) в качестве элемента сопровождения латников явилась своего рода ответом на эту проблему. Однако в период, когда фокус всё более смещался на подготовку и развёртывание в битве массы пехоты, такой своего рода индивидуальный подход включения конных стрелков, закреплённых за кавалерией и рассеянных между отдельными отрядами лансов, казался явным анахронизмом. Конечно, эту практику не имитировали в Испании, когда под прямым королевским контролем в 1493 г. там была реорганизована тяжёлая кавалерия; испанский ланс насчитывал только двух или трёх человек без сопутствующих лучников, а пехота была полностью обособленной. На протяжении Итальянских войн предпринимались попытки реорганизовать французскую пехоту в постоянные подразделения во главе с офицерами из знати и легионы 1534 г. были финальной стадией этого процесса; однако монополия швейцарцев, приносившая французам пользу на ранних стадиях войн, оставила в наследство зависимость от них...

Если мы переместим фокус на организацию кавалерии, то обнаружим более традиционную картину. Драматичный поворот в балансе вооружённых сил от кавалерии к пехоте явился результатом массового рекрутирования пехотинцев, а не какого-либо значительного сокращения в численности кавалерии...

...В этот период произошёл переход от армий, преимущественно состоящих из кавалерии и необходимых для кавалерии резервных войск к армиям, состоящим в основном из сражающейся пехоты. Была подготовлена почва для увеличения быстро тренируемых и легко экипируемых пехотинцев, которых могли себе позволить западноевропейские государства.

...Этот очерк начался с установления трёх элементов трансформации военной сцены около 1500 г.: бОльшая численность, большее постоянство, и новая огневая мощь. ...Теперь перенесём внимание на тему постоянства и профессионализма.

Первые с классических времён постоянные европейские армии возникли в XV в. Средневековые армии созывались на период кампаний, либо на основе феодальных обязательств, либо из добровольцев и наёмников. Не считая небольшого количества гарнизонных войск и телохранителей первой серьёзной попыткой удержать большое количество человек на постоянной службе является реформа Карла V Французского в 1360-х гг., создавшая постоянные кавалерийские отряды для службы в Столетней войне. Однако эта организация не пережила длительный период беспокойного мира и проявлений внутреннего раскола во Франции в конце XIV – начале XV в. Ко времени, когда Карл VII рекрутировал ордонансные роты (compagnies de l’ordonnance) в 1445 г. некоторые итальянские государства, особенно Милан и Венеция, также уже содержали значительные войска на постоянной службе, т. е. в период мира их было то же количество, что и в период войн. Эти войска, как в итальянском, так и во французском случаях, в основном были тяжёлой кавалерией. До тех пор, учитывая традиции ограниченной во времени и [слабой] в подготовке службы в ополчении, а также скорость, с которой в то время можно было набрать и подготовить пехотинцев, в содержании большого количества подготовленной пехоты на постоянной основе не было необходимости. Только в конце XV в. на основе местной ополченческой традиции стали возникать постоянные отряды наёмников из швейцарских пикинёров, и это быстро привело к признанию необходимости существования постоянных отрядов подготовленной пехоты. Воинская повинность была введена в швейцарских кантонах в середине XV в. и после этого ожидалось, что часть рекрутов будет готова к немедленному несению службы. Однако в период Итальянских войн кампании следовали одна за другой, появились новый фактор оккупации территории, а также постоянная угроза возобновления войны; всё это подтвердило необходимость в значительных постоянных армиях, что означало переход к профессиональной военной службе. Испания непосредственно перед началом Итальянских войн создала постоянные кавалерийские отряды, но кампании в Гранаде также сформировали организацию почти постоянной, на протяжении нескольких лет, службы пехотных отрядов. Действительно, конфликт с маврами не закончился их изгнанием из Гранады; последующие кампании в Северной Африке заняли следующие 20 лет жизни Фердинанда и дополняли испанские военные действия в Италии и на пиренейском фронте. Для Франции война на два или три фронта также стала с этого времени обычной, хотя в то же время наблюдалась значительная преемственность в отборе капитанов и отрядов, участвующих в военных действиях и гарнизонной службе в Италии. Итальянский опыт очевидным образом расценивался в качестве важного критерия, когда формировались армии для новой кампании на полуострове.

В основе новой стабильности лежали военные ордонансы, издаваемые обоими государствами, которые содержали войска для службы в сроки, установленные волей короля. В Испании 1493 г. это было новшеством, тогда как во Франции модель содержания тяжёлых кавалерийских отрядов к тому времени существовала уже более 50 лет. Новые ордонансы о пехотной службе явились продуктом периода после 1494 г. и завершили меры по созданию комплексной постоянной службы. Постоянная и значительная потребность в профессиональной пехоте пикинёров из швейцарцев и ландскнехтов вызвала тот же эффект при создании постоянных отрядов наёмников. Война и схватка воинов развивались, переходя на следующий уровень преемственности и, безусловно, мастерства. Мнение Макиавелли о растущем разрыве между военной жизнью и жизнью гражданского населения в определённом смысле отражало действительность. Степень мастерства и дисциплины среди профессиональных войск, будь то иностранные наёмники или “национальные” армии, всё более превращали неполную по времени службу и ополчение в пережитки. Венецианская боевая пехота при Аньяделло и флорентинское ополчение, окружившее Прато в 1512 г., признали превосходство французских, швейцарских и испанских профессионалов, с которыми они там столкнулись. Поэтому Макиавелли, доверившегося гражданскому ополчению, и беспокоила нереалистичность такого решения, что отражало подлинную проблему.

Развитие постоянных вооружённых сил, однако, обеспечивало лишь ядро армий Раннего Нового времени; когда война приближалась, всегда требовалось собрать значительные силы и поэтому набирались добровольцы. В этих условиях служба ополчения на условиях неполного времени занятости продолжала оставаться характерной чертой военной организации XVI в. И французская, и испанская армии всё ещё значительно зависели от “любителей приключений” – как правило молодых людей из семейств низшей знати, которые обычно служили в тяжёлой пехоте или лёгкой кавалерии на время военной кампании. Около 400 “любителей приключений” было во французской армии в кампании при Аньяделло; присутствие короля и перспектива попасться ему на глаза вызывали особенную привлекательность такой службы. В 1523 г. 6 тыс. “любителей приключений” были готовы присоединиться к экспедиции Франциска I в Италию. Швейцарские отряды пересекали Альпы, чтобы участвовать в итальянских кампаниях, собирая по пути всё новых рекрутов, и оказывались на сборных пунктах иногда в три раза большем составе по сравнению с тем, с которым они покинули свои кантоны. Это осложняло задачу казначеев и неминуемо приводило к понижению уровня дисциплины и эффективности этих отрядов.

В течение этой эпохи солдатское ремесло сформировалось как профессия. Фигура профессионального капитана, обязанного своим чином больше умениям и опыту, нежели рождению или богатству, появилась уже в начале XV в. Но возникновение постоянных армий и постоянной службы замедлило этот процесс, поскольку аристократы соперничали между собой за ранги и отличия на королевской службе. Перечень французских капитанов в Италии в период Итальянских войн показывает весьма мало таких, кто не был бы знатным по рождению; но одновременно выявляются также постоянство службы и опыт, что позволяет отнести их к профессионалам. Традиционно первыми подлинными профессионалами называют артиллеристов позднего Средневековья и Раннего Нового времени, малопонятные умения которых ставили их особняком от остальных солдат. Однако армии Итальянских войн были переполнены людьми с новыми умениями и длительными сроками службы, получавшими признание путём продвижения в званиях или большей оплаты.

Из этого сценария расширения состава и роста постоянства армий вытекает много следствий, которые я здесь описывать не буду: следствия в области подготовки и поворот от развития индивидуальных умений к упору на групповой тренировке; следствия в области тактики и стратегии в условиях преобладания пехоты; следствия в командной структуре и руководстве и особенно - необходимость в новой иерархии младших офицеров и сержантов; следствия постоянной службы в военной жизни и опыте войны; и, более всего, следствия в снабжении и оплате”.

Mallett M. The Transformation of War, 1494-1530 // Italy and the European Powers: The Impact of War, 1500-1530. Leiden, 2006.