Atkal viena darba diena mājās. Un tomēr ir forši pamosties nedaudz vēlāk. Tiesa, šorīt pamanīju vienu interesantu lietu. Vakar, kad cēlos ap sešiem no rīta, Puša sāka rosīties minūtes 20 pirms mana modinātāja. Šorīt modinātājs man bija uzlikts uz astoņiem no rīta, bet Puša sāka rosīties ap pusastoņiem. Viņa laikam skatās manā modinātājā... Cita varianta man nav. :D
Šodien bez liela stresa izdarīju darbus, kas visu laiku tika atlikti. Par to arī ir liels prieks.
Neparastais bija tas, ka šodien man bija pirmā zoom sanāksme. Mēs trijatā sēdējām mājas ofisā, bet divi sēž darbā. Tiesa, man tieši uz konferences laiku uzkārās dators, tādēļ nācās visu sanāksmes laiku sēdēt ar telefonu rokās. :) Vēl neesmu piešāvusies zoom lietošanai, bet gan jau.. Pieņemu, ka pēc COVID-19 tādas sanāksmes būs normāla parādība.
Mammai šodien pasmējos par to, ka Ivaram ar Annu nākamsestdien plānotas kāzas, bet viņa paziņoja, ka kāzas pārceltas uz 10.oktobrī. Tieši Zigas dzimšanas diena, kas bija Ivara krusttēvs. Jā, oktobris nav pats siltākais un sausākais mēnesis, tomēr kāzas šoreiz laikam gan domātas, lai iepriecinātu visus, ka beidzot tas ir noticis.. ;) Galvenais, lai tas vīruss aiziet projām.
Dienas prieks ir vēl viena izrāde, ko ieteica Rūta. «Онегин», театр «Красный факел», Режиссёр-постановщик — Тимофей Кулябин.
Šķiet, ka šī jau ir kāda piektā vai sestā "Oņegins" versija, ko esmu redzējusi. Spēcīgākā. Sākumā nedaudz raucu degunu, jo šķita, ka izrāde būs atkal no ultramoderno izrāžu sērijas, bet.. beigas ir tieši tas, kas pieliek tik treknu punktu visam. Tik daudz emociju, pārdomu šobrīd. Grūti pat aizmigt. Tiešām izcila!

Nu, un, protams, nedaudz par izrādi:
Параллельный Пушкин

"Онегин" театра "Красный факел" на "Золотой маске"

Фестиваль театр

По традиции сражения за главные награды "Золотой маски" разворачиваются между столичными театрами. Чтобы вмешаться в этот спор, гости из остальной России должны предъявить нечто действительно выдающееся и опрокидывающее расклады в стане сиятельных мастеров. На нынешнем фестивале это сделал новосибирский театр "Красный факел". Спектакль режиссера Тимофея Кулябина "Онегин" — самое сильное впечатление РОМАНА ДОЛЖАНСКОГО от региональных участников "Золотой маски" за последние годы.
Новосибирский "Онегин" — горькая и ироничная история про современных молодых людей. Тимофей Кулябин не комментирует и не иллюстрирует пушкинский текст, он занимается вдумчивым и подробным, парадоксальным и вдохновенным "параллельным" сочинительством. В построенном художником Олегом Головко сером зале, похожем на студию или павильон для съемок, разворачивается история вроде бы знакомая — словно для того, чтобы усыпить бдительность пуристов, спектакль начинается с увертюры из оперы "Евгений Онегин",— но при этом поражающая дерзкой свежестью, честностью и острым чувством сегодняшней жизни, в которой базовое понятие "любовь" требует постоянного переосмысления и критической рефлексии.
В Онегине Павла Полякова без труда узнаешь нашего современника, пользователя социальных сетей и недалекого гедониста — но кто скажет, что не про него написал когда-то Пушкин? Спектакль Тимофея Кулябина начинается с троекратно повторяемого жизненного цикла: торопливое совокупление с очередной подружкой, процедура одевания, ритуал приема пищи, участие в коллективном танце. Вот только стоны девушек под простыней все короче и фальшивее, официанты все менее церемонны, танец все скучнее. Онегину хочется перемен, но и в деревне (по полу разбрасывают сено) все те же сигареты, тот же компьютер, и даже на всех пластинках из коллекции покойного дяди записана одна и та же постылая танцевальная мелодия. Как не увлечься ему, отяжелевшему и лениво ступающему по земле, дружбой с наивным, порывистым соседом: Ленский буквально летает по сцене, перепрыгивая через стулья. Он сжимает в кулаке неровный булыжник мела, а слова буквально выскакивают из него, превращаясь в торопливые белые каракули на серых стенах. Этот же камень, но почерневший, Онегин будет потом растерянно сжимать в руках — как маленькое надгробие убитому другу.
Тимофей Кулябин ведет с романом и со зрителями увлекательную игру, но не лукаво-необязательную, как часто случается в современных режиссерских сочинениях, а строгую, выверенную и изящную. Он последовательно использует законы съемочного павильона: световые приборы спокойно выносятся на сцену, в деревянных кофрах отыскивается нужный реквизит, появление глянцевой дурочки Ольги Лариной обставлено как съемки рекламного клипа, а ручка электрорубильника, резко меняющего освещение сцены, помогает эффектно монтировать и регулировать ритмы. Заметим еще, что 29-летний новосибирский режиссер, ученик прославленного московского педагога Олега Кудряшова, обладает редким для нового поколения режиссеров умением подчинять себе крупное театральное пространство — лишь считаные из тех, кого можно назвать будущими мастерами российского театра, способны так увлеченно и содержательно (и не впадая в грех угодничества мещанской публике) работать на большой сцене, как это делает Тимофей Кулябин. "Онегина" интересно не только смотреть, но и описывать и вспоминать. И главное — редкое сегодня желание — хочется увидеть еще раз.
Отважно и остроумно работает режиссер и с текстом. Пушкин звучит словно поверх спектакля аристократичным, глубоким, задумчиво-отстраненным голосом актера "Красного факела" Игоря Белозерова. Когда персонажи сами начинают говорить, невольно обостряется слух — это еще Пушкин или уже импровизации? Оказывается, все еще он, наше все, но очень деликатно "присвоенный" современными героями. Впрочем, есть и забавные отсебятины — застольные пожелания друзей Татьяне (конечно, желают только любви) да видео, которое обжегшаяся на этой самой любви девушка находит в доме Онегина: своими нехитрыми словами герой рассказывает об обитателях деревни. "Не, счас не вспомню",— говорит он невидимому собеседнику про письмо Татьяны и достает из ящика стола ворох смятых листов.
Та же Татьяна (Дарья Емельянова — номинация "Лучшая женская роль"), что при встрече с Онегиным скромно курила в углу сцены, а потом, влюбившись, билась о стены, словно пойманная птица, ближе к финалу проходит схожий с онегинским ритуал: одевание в черное и разучивание на счет правильных для высшего света движений. Собственно, финальные объяснения Онегина и Татьяны Кулябин опускает — их заменяет короткая молчаливая сцена встречи и жест, которым Онегин дотрагивается до черного пиджака, оставленного Татьяной на стуле. Но настоящий, подлинно трагический конец еще впереди — и это одна из тех сцен, которые наверняка будешь вспоминать как самые сильные театральные впечатления. Живой Онегин словно застывает сидящим, а черная фигура, занявшая любимое место героя в углу сцены, оказывается атакована ветродуем. Мощный поток воздуха (хочется написать — времени) неумолимо срывает черные, похожие на золу куски "тела", и вместо героя остается поблескивающий скелет из тонких проволочек.