Pilnīgi pietiek ar vienu - "Tas jāzina vīrietim", manuprāt, saucās. Ar tādu pazaļu vāku. Tur bija viss, sākot ar to, kā no piena pudeles ar sakarsētas stieples palīdzību pagatavot stikla cilindrus (neatminu gan, kādai vajadzībai) un kā glābt ledū ielūzušo, gan tas, cik slikti var iznākt, ja automehāniķis skrūves nevis pievelk, bet vienkārši noslauka ar eļļainu lupatu, lai spīd.

(Reply to this) (Thread)

vēl tur bija par to, kā pareizi lietot piezīmju grāmatiņu, un kā pierakstīt izlasīto grāmatu īsu satura atstāstu, tas man patika vislabāk, lai gan tā arī nekad nav sanācis

(Reply to this) (Parent)

nē, tu nejauc ar grāmatu "Vīriešiem līdz 16 gadiem"?

(Reply to this) (Parent) (Thread)

Jā, jā, jā, es nekādi nevarēju atcerēties nosaukumu!

(Reply to this) (Parent)

tā ir viena no manām mīļākajām grāmatām, neskatoties uz to, ka neesmu vīrietis līdz 16 gadiem.

(Reply to this) (Parent)

un vispār, jautājuma knifs slēpjas tieši trīs nosaukumu kombinācijā, piemēram:
1. "Kā gulbji balti padebešu iet"(daž.aut.dzej."),
2. "Kā rūdījās tērauds?" (cietajos vākos, ilustr.),
3. "Kā apmierināt sievieti un panākt, lai viņa prasa vēl" (Koļa no metināmā ceha iedeva)

(Reply to this) (Parent) (Thread)

Nedirs, "Kā rūdījās tērauds" ir manas eksistences pamats. :)

(Reply to this) (Parent) (Thread)

Un vakaros pirms iemigšanas Tu pārlasi "Повесть о настоящем человеке"? ;)

(Reply to this) (Parent) (Thread)

sākums nav slikts:

" Звезды еще сверкали остро и холодно, но небо на востоке уже стало
светлеть. Деревья понемногу выступали из тьмы. Вдруг по вершинам их
прошелся сильный свежий ветер. Лес сразу ожил, зашумел полнозвучно и
звонко. Свистящим шепотом перекликнулись между собой столетние сосны,
и сухой иней с мягким шелестом полился с потревоженных ветвей.
Ветер стих внезапно, как и налетел. Деревья снова застыли в
холодном оцепенении. Сразу стали слышны все предутренние лесные звуки:
жадная грызня волков на соседней поляне, осторожное тявканье лисиц и
первые, еще неуверенные удары проснувшегося дятла, раздававшиеся в
тишине леса так музыкально, будто долбил он не древесный ствол, а
полое тело скрипки.
Снова порывисто шумнул ветер в тяжелой хвое сосновых вершин.
Последние звезды тихо погасли в посветлевшем небе. Само небо
уплотнилось и сузилось. Лес, окончательно стряхнувший с себя остатки
ночного мрака, вставал во всем своем зеленом величии. По тому, как,
побагровев, засветились курчавые головы сосен и острые шпили елей,
угадывалось, что поднялось солнце и что занявшийся день обещает быть
ясным, морозным, ядреным.
Стало совсем светло. Волки ушли в лесные чащобы переваривать ночную
добычу, убралась с поляны лисица, оставив на снегу кружевной, хитро
запутанный след. Старый лес зашумел ровно, неумолчно. Только птичья
возня, стук дятла, веселое цвиканье стрелявших меж ветвей желтеньких
синиц да жадный сухой кряк соек разнообразили этот тягучий, тревожный
и грустный, мягкими волнами перекатывающийся шум.
Сорока, чистившая на ветке ольховника черный острый клюв, вдруг
повернула голову набок, прислушалась, присела, готовая сорваться и
улететь. Тревожно хрустели сучья. Кто-то большой, сильный шел сквозь
лес, не разбирая дороги. Затрещали кусты, заметались вершины маленьких
сосенок, заскрипел, оседая, наст. Сорока вскрикнула и, распустив
хвост, похожий на оперение стрелы, по прямой полетела прочь.
Из припудренной утренним инеем хвои высунулась длинная бурая морда,
увенчанная тяжелыми ветвистыми рогами. Испуганные глаза осмотрели
огромную поляну. Розовые замшевые ноздри, извергавшие горячий парок
встревоженного дыхания, судорожно задвигались.
Старый лось застыл в сосняке, как изваяние. Лишь клочковатая шкура
нервно передергивалась на спине. Настороженные уши ловили каждый звук,
и слух его был так остер, что слышал зверь, как короед точит древесину
сосны. Но даже и эти чуткие уши не слышали в лесу ничего, кроме
птичьей трескотни, стука дятла и ровного звона сосновых вершин.
Слух успокаивал, но обоняние предупреждало об опасности. К свежему
аромату талого снега примешивались острые, тяжелые и опасные запахи,
чуждые этому дремучему лесу. Черные печальные глаза зверя увидели на
ослепительной чешуе наста темные фигуры. Не шевелясь, он весь
напружился, готовый сделать прыжок в чащу. Но люди не двигались. Они
лежали в снегу густо, местами друг на друге. Их было очень много, но
ни один из них не двигался и не нарушал девственной тишины. Возле
возвышались вросшие в сугробы какие-то чудовища. Они-то и источали
острые и тревожащие запахи.
Испуганно кося глазом, стоял на опушке лось, не понимая, что же
случилось со всем этим стадом тихих, неподвижных и совсем не опасных с
виду людей.
Внимание его привлек звук, послышавшийся сверху. Зверь вздрогнул,
кожа на спине его передернулась, задние ноги еще больше поджались.
Однако звук был тоже не страшный: будто несколько майских жуков,
басовито гудя, кружили в листве зацветающей березы. И к гуденью их
примешивался порой частый, короткий треск, похожий на вечерний скрип
дергача на болоте.
А вот и сами эти жуки. Сверкая крыльями, танцуют они в голубом
морозном воздухе.

(Reply to this) (Parent)

grāmatas "Kā rūdījās tērauds" autors ir nevis persiešu dzejnieks Nedirs, bet krievu revolucionārs Nikolajs Ostrovskis!

(Reply to this) (Parent) (Thread)

vo par sito sasmejos skalji, uzmodinaadama hungaaru un Uk !

(Reply to this) (Parent) (Thread)

persiešiem nesaki neko!

(Reply to this) (Parent) (Thread)

Vairāk par "Vīriešiem līdz 16 gadiem" neko nevajag. Man ir, lūk, un pilnīgi pietiek. Ja vēl divas, tad "makšķernieka kalendārs - 2005" un "Teherāna - 43" (vienojošaias moments - skaitļi nosaukumā). Tās arī man ir, kaut arī pilnīgi pietiek ar pirmo.

(Reply to this) (Parent)