daugavpils DZ DZ DZ
В пьесе живого немецкого классика ­Танкреда Дорста бедная девушка Юлия получает письмо от миллионера Фернандо Краппа, который предлагает первой красавице города руку и сердце. Юлия ищет любви, а не благополучия, но в конце концов сдается на уговоры отца и становится женой человека, который дает ей все, кроме любви, какой Юлия ее себе представляет. Тогда она пытается вызвать ревность мужа, объявляя своим ­любовником зачастившего в их дом ­обедневшего аристократа. Но Фернандо Крапп не умеет любить, как все люди, ­поэтому и ревности в нем нет. Юлия ­сходит с ума и, только умирая, слышит то, что так хотела услышать: Фернандо любит ее больше жизни.

Во Франции в эпоху Просвещения был драматург Мариво, который описал, кажется, все оттенки любовного чувст­ва. В его честь был назван целый стиль в драматургии — мариводаж. «Письмо счастья» — это мариводаж эпохи психоанализа. По крайней мере такой пьеса выглядит в постановке молодого латвийского режиссера с дребезжащим псевдонимом Дж.-Дж.Джиллинджер, которого вывез из Даугавпилса глава Пушкинского театра Роман Козак.

У себя на родине Джиллинджер известен как смелый экспериментатор и первый специалист в межполовых вопросах. Казалось бы, кто-кто, а он мог бы сделать прозрачными массивные коллизии Дорста. Но прозрачны на сцене только декорации. Художник Мартиньш Валкарсис построил на сцене подсвеченный павильон из стеклянных бутылок. Кресла, стол, даже цветы — все, что окружает героев, — тоже прозрачно, а к нагнетающим напряжение аккордам Андриса Вилцанса поминутно примешивается звук бьющего­ся стекла. Герои ведут себя — как фантомы в хрупком, ненадежном сознании героини. Фернандо Крапп в исполнении Александра Арсентьева кажется мужчиной, которому можно безбоязненно довериться, но вдруг пугает ее намеками на таинственную смерть прежней жены. Граф (Владимир Жеребцов) предстает ­муж­чиной, в которого невозможно не влюбиться, но при этом строит за ее спиной такие злодейские мины, что кажется подсадной уткой. Анастасии Паниной балетмейстер Инга Красовска придумала затейливый пластический ­рисунок, благодаря которому, по идее, Юлия должна была бы походить на обобщенную женщину, марионетку в руках троих мужчин — отца, мужа и любовника. Может, так и было ­задумано, но вопреки схематичной пьесе и искусственному антуражу актрисе удается сыграть живого человека. Которому, правда, срочно нужно вызвать доктора: в голове завелись тараканы.