- Сочинительство тоже болезнь, - тихо ответил Антуан. - Попытка души защититься от попавшей внутрь боли.
    Жан вдруг замолчал. А потом сказал, совсем уж другим тоном:
    - Ладно... прости меня, друг. Прости старого дурака. Мне очень грустно, что когда мы уйдем - а ждать этого уже недолго, - все твои истории уйдут вместе с нами. Истории про ночные полеты, про осажденные города, про войны в воздухе и мир на земле...
    - Кому они нужны, эти глупые истории... - прошептал Антуан так тихо, что я едва расслышал.
    - Моллюск не может судить, кому нужен его жемчуг.

©Segejs L.