Oi, slimn. sux. Izturibu.

nu, bļāģ, nahuj tā jālamajas?!

oi, kāpēc tu slimnīcā?

to aci, vēl arvien to aci

aci? kas tad nu?

viss no acs sākās, tad sabojāja ģīmi, bet acs vēl arvien nav pārgājusi

fak. jūtu līdzi! kaut kāds iekaisums?

mhm

izklausās, ka esi durenē!

pag pag... slimnīcā???

jā, vakar acu ārsts aiztrieca pa taisno

И вообще, Мишина речь была организована примечательно. Членораздельно и
ответственно Миша выговаривал лишь существительные и глаголы. Главным
образом, в непристойных сочетаниях. Второстепенные же члены употреблял Михал
Иваныч совершенно произвольно. Какие подвернутся. Я уже не говорю о
предлогах, частицах и междометиях. Их он создавал прямо на ходу. Речь его
была сродни классической музыке, абстрактной живописи или пению щегла.
Эмоции явно преобладали над смыслом. Допустим, я говорил:
- Миша, пора тебе завязывать хотя бы на время.
В ответ раздавалось:
- Эт сидор-пидор бозна где... Пятерку утром хва и знато бысь в
гадюшник... Аванс мой тыка што на дипоненте... Кого же еньть завязывать?..
Без пользы тыка... И душа не взойде...
Мишины выступления напоминали звукопись ремизовской школы.
Болтливых женщин он называл таратайками. Плохих хозяек - росомахами.
Неверных жен - шаландами. Пиво и водку - балдой, отравой и керосином.
Молодое поколение - описью...
"На турбазе опись гаешная бозна халабудит..." В смысле - молодежь,
несовершеннолетняя шпана озорничает и творит Бог знает что...
Отношения наши были построены четко. Миша брал для меня у тещи лук,
сметану, грибы и картофель. Плату с негодованием отвергал. Зато я каждое
утро давал ему рубль на вино. И удерживал от попыток застрелить жену Лизу.
Иногда с риском для моей собственной жизни.