| Kā mēs Igaunijā kultūru cēlām |
May. 15th, 2005|11:09 pm |
Эстонцы, а вернее эстонские русскоязычные (ну кто мне растолкует, какой моркови разница между «латышами» и «латвийцами» на русском очевидна, а с остальными странами такой разницы не видно?), старательно рекламировали свой Tallinn Cup по настольному хоккею, надеясь придать турниру международный статус. Начало уже было положено – один-два посредственных игроков из Латвии уже заявлялись на местные турниры. На сей раз по рекламе можно было подумать, что в гимназии Карямаа готовиться нечто феерическое. Едкие замечание побывавших в Эстонии ранее, что всё это будет сильно напоминать внутренний чемпионат среднего пруда по кваканию, в расчёт не принимались.
Впрочем, мудрые эстоновцы сразу предупредили, что «завоеватель» Кубка фиг его получит, ему пришлют лишь фотку, как он держит его в руках. Ибо Кубок (который на деле оказался куда менее впечатляющим, чем на снимках) будет храниться у них во веки веков. Аминь.
Собственно, оттого только больше хотелось приехать и побить их. В успехе можно было не сомневаться. Меня лично несколько смущал местный чемпион, которого не было на том турнире, где играл я, и который на следующем турнире в серии вырвал победу у Пакиса. Впрочем, я и сам всегда серии у Пакиса выигрывал. Но в машине были не только мы с Пакисом, но ещё и наш водитель Жубецкис, способный иногда побить намного более сильных противников, подруга Пакиса Берзиня, а собирались мы прихватить и постоянного игрока нашей высшей лиги Калныньша, которому вообще полагалось там всех разнести. Грозился прибыть автобусом и ещё один игрок нашей «вышки» - Смагарс.
Из-за того, что эстам влом подготовить поляны к соревнованиям, мы в рамках гуманитарной помощи слаборазвитым странам прихватили с собою несколько полян. Заодно прихватили и одну поверхность поляны, потому как у них одну собака съела. И кормят же они там лучшего друга человека, если тот уже за пластмассы принялся. Впрочем, при эстонских ценах, рассчитанных явно на финнов, сиё не удивительно.
В общем, подъезжаем мы к местожительству Калныньша... Ух! Стоит наш судья наиглавнейший, бородатый в чёрном, на обочине, а рядом высокий стульчик, на коем он любит играть (один из немногих, что предпочитают играть сидя). Интарс лишь головой покачал: если бы я не рабочую машину взял, а свою собственную, тебе пришлось бы свой постамент тут же и оставить. Небеса и Эриксона благодари, что они дозволили мне взять машину с багажником повместительнее.
Выяснилось также, что Смагарс названивал Калныньшу в полшестого утра уже с Таллина, расспрашивая, где же все. Калныньш спросонья смог только промямлить что-то об адресе, куда Смагарсу следует немедленно направиться. Поленился же чел, отправляясь в иную страну, посмотреть в Сети, где всё происходить-то будет, записать телефон организаторов и тому подобные мелочи. Но зато сумел в эстоноязычных надписях Таллина найти место с Интернетом и в конце концов разобраться без нашей помощи.
О дороге рассказывать особо нечего. Болтовня, шутки об отсутствующих, последние слухи о НХ, коих на благо сего спорта авторы должны бы немедля передать в Сеть, а не мариновать у себя в банке. Традиционная смена наилучшим асфальтом по пересечении эстонской границы и медленное сползание вниз качества дороги при её продолжении. Свора гуляющих по эстонским лугам страусов, при более вдумчивом рассмотрении оказавшихся журавлями, а при ещё более вдумчивом – воронами. Ещё запомнилась старосоветская сельхозтехника на дороге и вдоль её.
За отсутствием занятия получше, тыловые части стали играть в шашки, коих я додумался захватить. В благодарность за предусмотрительность меня хорошо откормили.
Ужасное началось при въезде в город. Вообще и я, и Интарс знали Таллинн, но он раньше не ездил в район гетто, где помещается гимназия, а я в свою очередь никогда не ездил в Таллинн на машине. В общем, поскольку шоссе с Риги носило название Пярнусского шоссе, было в плане помечено как одно из основных магистралей, а к тому же вело куда надо, мы поехали по ней. Я с планом в руках изображал штурмана.
В итоге два человека решительно изменили своё мнение. Моё мнение изменилось о рижской думе – несомненно, я недооценивал до сих пор её работу. Пример для сравнения был пред очами. А Калныньш, до того болевший иллюзиями эстонского мифа об их повальной европейзации и высоком развитии, был жестоко и страшно разочарован. Магистральная улица напоминала сельскую дорогу после бомбежки, залатанную асфальтом в наихудшем советском стиле. Машина и люди в ней облегчённо вздохнули, когда рядом с Чёрной Горкой (кстати, по-латышски «горка» - «Калныньш») мы свернули на другую улицу, более приспособленную для колёсного транспорта. Через неё был перекинут мостик с неким эстонским предупреждением о дорожной полиции, ибо звучал он «Mente et…» - к сожалению, забыл третье латинское слово.
Вскоре мы убедились, что то, что в городских планах обозначается как обычный круговой перекрёсток, на деле зачастую имеет сомнительную честь быть лабиринтом с таким запутанным и занимающим огромную городскую территорию проездом, что там у самого чёрта колёса отвалятся. Тем не менее, мы ухитрились практически не запутаться (единственным огрехом была присутствующая на плане и, наверно, в городских документах железная дорога, следы которой давно сгрыз зуб времени - латышская идиома,- из-за отсутствия которой мы проехали лишний квартал).
Грязь в окрестностях тоже впечатляла непривычных к такому людей. Впрочем, те, кто побывали в Москве при совьете, припомнили и не такое.
В общем, прибыли мы вовремя. Школа не то чтобы бурлила, но было немало явно неспортивного народа – выяснилось, что тут одновремённо проходит местный турнир по бальным танцам. Игроки же устроились в спортзале, где были расставлены столы и присутствовало пара дюжин гомосапиенсов, плюс несколько буйных карапузов и самодовольно улыбающийся Смагарс.
Вскоре выяснилось, что организаторы, скажем так, не вполне привыкли к общемировой практике действий. Пришлось-таки латышам взять некоторые вопросы в свои руки, чтобы общими силами справиться с такой бедой, как разделение по группам и составление организации порядка игр аж целых 30 человек, в большинстве своём уже имеющих немалый турнирный опыт. По крайней мере, имелись джинглы, хотя мощность аппаратуры была недостаточной. Зато было то, о чём мы на своих турнирах и не мечтаем – видеокамера. Нам бы фотоаппарат дигитальный, а то я на своём химическом плёнку раз в полгода заканчиваю. У некоторых наших есть, но они не вполне контактные.
Естественно, привкус самой дальней из новых провинций Европы чувствовался и в ином. Наибольшую проблему представляли правила, причём незнанием правил грешили даже те, кто уже побывали на крупных загрантурнирах. После излюбленного приёма эстонцев поднятия шайбы в воздух, опирая её об собственные ворота, гол нигде не засчитывается. Можно посмотреть в российских правилах – пункт 4.4.2.3,- там правила сильно упрощенные, но столь элементарная-то вещь там есть. Были и другие отличия местных правил от стандартных. Особые проблемы вызвала особенность местного регламента: вместо личных встреч более высоко при равенстве очков котируется разница голов, т.е. сколько ты наколотил самим малолетним. Не говоря уж об спорной этичности сего правила, он создавал проблемы для тех, кто привыкли играть по международным правилам. В итоге, уже второй раз на этом правиле накололась Берзиня, не отличающаяся любовью громить детей. Она была настолько рассержена, что и вообще не стала играть во второй лиге. Ещё одной причиной для возмущения был забытый ею гол, не засчитанный окружающими по причине того, что они не заметили её паса на край площадки и назад – просто скорость игры у латышей зачастую такова, что эстонцы неспособны заметить передвижения шайбы. Правда, ещё не известно, прошли ли при забитии гола положенные три секунды после вбрасывания, но это уже вопрос отдельный.
В подгруппе я сыграл без особого напряга, лишь против Пакиса включив обороты. В итоге потерял трёх очков от местных, но понятно, войти в финальную четвёрку это мне не помешало. В финальной же играл уже по максимуму, поначалу проиграв обоим нашим лидерам, а затем без особых вопросов управляясь с остальными (Пакис от меня и вовсе 9 голов нажил). Лишь когда третье место мне было уже обеспечено, позволил себе опуститься до ничьи с Таммеметсом юниором. Местный чемпион явно был введён в заблуждение остальными местными, считающими, что я выиграл этап ЧЭ лишь из-за его отсутствия. Он от меня 8:1 получил. Хотя я понимаю, за счёт чего он тогда в серии Пакиса обыграл.
Не впервой спутал Крылова со совершенно непохожим на него Мещеряковым-старшим. Память на лица у меня отвратительная, но должен же быть предел моей тупости!
Серии начались нормально. Сперва я переиграл Жубецкиса, хотя тот достойно упирался. Потом начал безнадёжную серию с Калныньшем и неожиданно смог зацепиться. Но когда надежда уже появилась, рядом со мною стоящие «болельщики» стали громко обсуждать вопросы, не имеющие отношения к игре (что мешает несравненно больше, чем имеющие отношение к делу разговоры). На мою просьбу отойти они не реагировали. Раздражённый, я потерял концентрацию и пропустил пару голов, а когда после второй просьбе они-таки заткнулись и даже извинились, спасти игру уже не удалось. Более того, я так и не смог снова войти в игру и ухитрился проиграть серию Пакису, чего я сроду не проделывал. Что ж, он эту серию сыграл лучше, хотя тоже имел причины быть кое-чем раздражённым. В итоге я остался четвёртым, хотя по рейтингу обязан был быть третьим.
Это, разумеется, мелочь, однако меня начинает раздражать моя раздражительность. Ладно, на ЧМ мы позаботимся об убирании таковых болельщиков подальше, но если я столь долго буду восстанавливать концентрацию во время турнира, то за пять игр меня ототрут от борьбы не то что за шестое-восьмое ветеранское место (это мой реальный верхний предел), но и за десятое. Казалось бы, какая нахрен разница? Но если речь идёт о компании «своих», то вопрос, кто выше кого, приобретает значение не столько спортивное, сколько личное. Каждый – не строчка в таблице, а реальный человек. Честь страны и так далее – эти абстрактные понятия уходят в сторону при личном соперничестве.
Собственно, наша серия с Пакисом, человеком спокойным и миролюбивым, под конец являла собою пример такой личной борьбы без всякой антипатии к противнику. Тогда как народ вокруг отчаянно умолял нас прекратить это издевательство над зрителями и НХ, потому как мы опять устроили овертайм вдвое более длинный, чем сама игра, тупо пытаясь попасть в ворота одним и тем же приёмом – тем, которым владели лучше всего. В конце концов Эдуард перехватил мой пас и забил с ходу – все, кроме нас самих, сочли это халявой. Мы-то знали, что это просто результат отличного знания противника и способности предугадывать его действия. Я тоже пытался сделать то же, но действовал менее точно.
Поскольку Интара дома ждала семья, мы не стали после турнира грабить город, а проваливали домой. Мысли о визите к больной местной девушке пришлось отложить в сторону, тем более, что это было бы не более чем красивым жестом. Выбрались из города по несколько другому маршруту (но тем не менее специально для Калныньша специально проехавшись по Пярнусскому шоссе). Город и ближние подступы к нему были переполнены мотоциклистами, словно вся Финляндия сорвалась с гаражей. А кое-где по двухполосной дороге (одна туда, одна обратно) легковушки ездили в три ряда, притом все три – нам навстречу. Похоже было, что эстонская традиционная транспортная добропорядочность по субботним вечерам даёт некоторые сбои.
Если передние сиденья сохраняли трезвость, то на задних лилось вино, в том числе на штаны и сиденья. Ещё сзади постоянно доносился нетрезвый злобный рык Гундеги (её имя, в общем-то, означает ядовитый цветок), что играть в нах она более нах не будет и вообще нах,- пойдёт в рыболовы. Всю дорогу её более или менее усердно убеждали в обратном, но окончательно доверили это делу Эдуарду, когда объект протрезвеет. Пытались играть в шашки, но манера Гундеги красть шашки так же, как Остап ладьи, сильно мешала объективности результатов. Помимо прочего, народ был в некоторой эйфории по поводу успеха Пакиса на тотализаторе.
Тыловики обнаружили-таки эстонский аналог нашего радио «Сконто» (вечнозелёные зонги) и стал слушать, попутно выбрасывая в окно винные бутылки на радость придорожным бомжам (каковых не видели). Презрев Тото Кутуньо, упившийся экипаж тащился от «Bad Boys Blue», сопровождая свой восторг восхищёнными комментами о ниггерах. Кстати, оказалось, что радио Элмар в Таллине – отнюдь не имя человека, а некий район города по плану на ясном эстонском языке зовётся Rocca el Mar. Европа одер America Latina? Кто вы, северные новоевропейцы?
Впрочем, «Сконто» удавалось ловить уже с Пярну, что раза в три превышает максимальную предполагаемую слышимость этой станции. Это на ФМ-то, где дальний приём очень нехарактерная вещь.
Алкоголь вызвал в тыловых грызунах народе нужду. Нужду в питстопе. Трезвая передняя линия таковой нашла под надписью «Pood», рассудив, что в данном заведении должен быть сорлет али туатир, раз уж его название так напоминает латышское слово «унитаз». Мы не ошиблись, хотя на деле это слово по-эстонски означает «лавка».
На эстонских дорогах попался и один жуткий лихач со скоростью ненамного под 200. Надо ли объяснять, что это был агрегат с номером автобазы латвийского Сейма?..
Узнать нашу границу у Айнажи очень нетрудно: на нашей стороне два ветряных генератора. Один, правда, бездельничает.
Радость увидеть море (не эстонское, а наше, балтийское) было столь большим, что Эдуард с Гундегой решили немедленно попереть в воду. Температура воздуха +7ºС их особо не смущала. В общем, минуты 2 потратили на водные процедуры и прочие дуры, потом минут 15 на попытки Гундеги одеться. При этом, воспротестовав против попыток Интара снимать мобильником, она не заметила аппарата в моих руках. Правда, при неработающей вспышке на фоне кончающегося заката толку от него вряд ли будет.
Как только мы съехали за Саулкрасты в предгорные долины, температура начала дико падать вниз и дошла даже до 1,5ºС. Но потом, въехав вверх к вершинам по серпантину на пути к Рагане, снова стало относительно тепло. Не то чтобы я издевался, но метров 10 наверх означало плюс в один градус, так что климат горной зоны был налицо. Эдуард только радовался – при его аллергиях любая задержка весны в радость. Но не надейтесь преподнести ему цветы перед турниром, чтобы его обезвредить. Он, наоборот, так обозлится, что всех разнесёт. И хорошо ещё если не помещение :=)
Калныньш глубоко возрадовался, что мы обогнали-таки луну, когда она оказалась чуть позади нас. Через пять минут мы его выкинули со всей его табуреткой, пусть шатается домой и не попадается Луне на глаза, а то она отомстит – обгонит его обратно.
После чего без особых приключений, вдоль трупов людей на дороге, разбитых машин и тому подобных прелестей рижской пригородной субботы спокойно доехали до меня, выгрузили столы, и Интарс отправился напомнить семье о своём существовании. А я – нести столы через ровно 10 закрытых дверей, что поместить их в котостойком месте. |
|