| Подправленный машинный перевод |
Mar. 22nd, 2014|12:27 pm |
Недавно меня попросили рассказать об одной из выходок моей прекрасной юности, выставляю и тут.
Операция «Кощей над серединой Днепра» стала триумфом моего уголовного планирования с элементами порнографии... Сам я уже и не помню, как посредством писем (Интернет тогда, около 2000 года, еще не был доступен смертным) я познакомился с 17-летней девицей из Херсона (мне было 35), но слово за словом и политическая переписка легко переросла во влюблённость в меня (не путать с настоящей и большой любовью). В общем, асоциализированная девушка из бедной семьи влюбилась в эрудита, гения, морального авторитета и романтического героя, который своими руками разорвал СССР на кусочки и решил, что этого ему недостаточно. «Одного засранного мира мало». Я воспринял всё это со свойственной мне иронией, но мой художественный вкус (гораздо более значимо, чем совесть или похоть) требовал от меня сотворить что-то достойное ситуации. Что могло быть прекраснее, чем исполнить желание испепеляющей страсти девушки и лично прийти поздравить ее с 18-летием, привезя в подарок себя же? Были, однако, две проблемы: во-первых, в моём распоряжении было всего 50 латов (70 евро), которых едва хватало даже на визы, во-вторых, у меня было мало шансов получить эти визы. На пути были Белоруссия либо Россия, которые не скрывали, что совершенно точно не мечтают видеть меня на своей территории, припоминая мою прежнюю деятельность там и контакты с тамошней оппозицией. Польский обходной путь без дополнительных денег и языка тогда казался нереальным. С другой стороны, лет за 5-8 до этого я часто пересекал латвийско-российскую границу по ночам с рюкзаком на плечах и чувствовал себя полностью готовым повторить такой номер. Вооружившись картами, я начал исследовать слабые места. Во время тестовой поездки я обыскал участок железной дороги Индра-Бигосово и окрестности с нашей стороны. Мне там остро не понравилось. Погранречку в начале апреля было нелегко пересечь (плавать я к тому же не умею), граница была заболочена и занесена снегом - даже если бы ее пересечь, следы оставались бы видными и не было бы возможности унестись далеко достаточно быстро, чтобы не поймали. По ту сторону российской и белорусской границы - брошенные земли практически без населения, тем более городов. Затем я пошел к железной дороге и по ней вернулся к Индре. Лежа на холме, я несколько часов в темноте изучал, как контролируют грузы на станции - в надежде подбежать к ещё не набравшему полный ход товарняку там, где заканчиваются прожекторы, зацепиться за вагон и преодолеть границу таким образом, а затем спрыгнуть раньше Бигосово. Лет 10-15 назад я уже пару раз прыгал с движущегося поезда... Однако я решил, что риск слишком велик. Вдоль железной дороги, по крайней мере с нашей стороны, не было недостатка в столбах, крупных камнях и острых предметах, и прыгать в темноте с катанием боками вперед было бы весьма неразумно (те джеклондоновские описания прыжка на ногах с последующим бегом - фигня, по крайней мере в наших условиях). И 35 лет – это тоже не 25, организм не тот. Другими словами, мне было страшно рисковать и переть по кратчайшему маршруту, и я решил вместо этого положиться на силу ног.
Через три дня я с 10 кг багажа в руках - который состоял гл.обр. из продукции «Лаймы» и книг, которых в то время в Херсоне было трудно найти, — я вышел ночью на станции Краслава и отправился в сторону Варнавичей с картой местности советского Генштаба за пазухой. Мне даже не пришлось ни разу прятаться, тем более что моё присутствие на нашей стороне теоретически было законным и прятаться выглядело бы странно (хотя мой багаж был очень понятен для пограничника). Пограничный пост на перекрёстке в Дворищах горел яркими огнями, и в их свете мне удалось его обойти по другой дорожке. В нужном месте я свернул по тропе, и на рассвете, после 15-километрового ночного марша, я перескакал неглубокий пограничный ручей по камням, брошенными там другими нарушителями (или самими пограничниками) и над колючей проволокой, поставленной белорусами - гип-гип-ура, моя в белой России. Первая задача – уйти как можно дальше от границы. 8 км на юг - местная трасса, вперёд, господа и отсутствующие дамы!
Мой энтузиазм немного приугас, когда через пару километров лес закончился и на горизонте появилась Дзяргова - которая была больше, чем казалась на советской карте. Но в шесть утра у всех были дела поважнее, чем глазеть на незнакомца, идущего по так называемой главной улице и приводящего в исступление собак. Вряд ли кто-либо сомневался, откуда я такой взялся, но я был нарочно одет в очень поношенную куртку и, с некоторыми оговорками, годился на приграничного забулдыгу из Латвии, пришедшего купить еды и алкоголя подешевле. (Здесь следует уточнить, что в Беларуси в то время цены и зарплаты были фантастически низкими по курсу валют - как и у нас в начале 1990-х годов.) Хотя в стране в целом уже тогда царила паранойя, такой персонаж никого из местных не заинтересовал. Я добрёл до трассы (добавлю, что просёлочные дороги на границе Беларуси не были дорогами в латвийском понимании этого слова) и гордо пошёл в сторону Браславы, предполагая, что скоро найду остановку с расписанием и дальше проблем больше не будет до Гомеля.
Хуй там. Понятие «расписание» было чуждо белорусским остановкам, но к тому же оказалось, что я недооценил степень их паранойи. Белорусская пограничная полоса с запретом на посторонних заканчивалась не в 5 км от границы, как у нас, а в 15. О чём я с "радостью" узнал, только дойдя до соответствующего плаката на трассе. Однако вместо расписания я вскоре нашёл остановку, где стояли люди, и присоединился к ним. Вскоре я въехал в райцентр в Браславе как господин и император на четырёх автобусных колесах.
В Браславе мой жалкий вид никого не смог обмануть – прибалтов там уже видели. Больше всего меня впечатлила парочка школьниц, которые попросили у «богатого иностранца» (в 2024 и бомж постеснялся бы так одеваться) денег на мороженое. Кстати, они действительно его купили. Те жалкие несколько сантимов, которых я мог выделить на такие цели, здесь были значимыми деньгами.
Браслав и его окрестности славятся множеством озер, но они были еще замёрзшими, отчего в городе было намного холоднее.
В Минске мне не без нервотрёпки приходилось наблюдать за местной полицией. Полиция была вся в синем камуфляже (чтобы никто не заметил, когда они вылетают из окон, да?) и состояла из настоящих мордоворотов. Поскольку на станции они были необычайно активны, я ждал поезда, прогуливаясь по городу. Я также видел местных солдат, которые были настолько хлипки, что их даже не призвали бы на службу в СССР, в залатанной форме, выцветшей еще до призыва. Судя по всему, формы не отдавали им после службы, а использовали для новобранцев. В целом я оценил боеспособность такой армии как нулевую. Было очевидно, что единственную опасность местный режим видел изнутри.
В Гомеле меня ждал неприятный сюрприз. Полоса пограничья с Украиной оказалась шириной 25 км. Мне оставалось только проклясть судьбу и установить, что после двух бессонных ночей и 30 км пешком с ручной кладью меня снова ждёт чемпионат по ходьбе. Была и нервозность — на перроне пришлось отвечать то и это местным полицейским, задававшим вопросы пассажирам, что для меня было непросто, учитывая мой сильный акцент. Но то ли я от страха потерял акцент, то ли они были особенно тупы, то ли это нормально, что дачники на окраинах Гомеля говорят по-русски с латышским акцентом... Я доехал до станции с выразительным названием Утс (по-латышски Вошь) и спокойно отправился побродить к югу по заболоченному лесу, держа железную дорогу в поле зрения, в самых отвратительных местах рискуя влезть на железнодорожную насыпь.
Через некоторое время сработала то ли психология советского человекообразного, то ли моё злокачественное увлечение военизированной фантастикой. Но у меня была топографическая карта Советской армии, и у белорусских офицеров, очевидно, тоже. Глядя на эту карту, я знал, где бы я разместил своих пограничников, будь я ихонним офицером, и, приближаясь к станции Терьюха, бросил большой круг вокруг неё. Но я при этом специально подошёл посмотреть в наиболее удобное для меня место – как же, сидят там соколики, ждут, когда к ним кто-нибудь сам подойдёт. Хорошо, когда ты можешь думать, как твой оппонент, а он может, но не хочет думать, как ты, потому что ему нахуй не нужно больше, чем другим.
Всё, что последовало за этим, было делом минимальной осторожности и техники. 30 км до украинской Добрянки было пройдено за 10 часов – вполне приличная скорость, учитывая условия. В Добрянке тоже были пограничники, но они вели себя именно так, как и следовало ожидать от украинских пограничников. То есть никто не интересовался, кто я и откуда, и, скорее всего, вообще не заметил, так как они (предположительно) спокойно кушали сало в своей комнате. Я сразу понял, что проблем больше нет, но покинуть украинскую приграничную зону мне все равно придется пешком. Я уже изрядно устал, но третью бессонную ночь я пережил исключительно на энтузиазме, идя теперь уже открыто по трассе 35 км до Репок (мог бы начать путешествовать автостопом гораздо быстрее, но у меня возникло тупое спортивное желание продлить эту пешеходную операцию до 100 км). На следующее утро я дождался там первого автобуса на Чернигов, из которого гордо позвонил Наташе в Херсон: рейд прошёл успешно, считай, я уже в Херсоне.
Так оно и было. Да, были некоторые детали - например, в Киеве мне пришлось увидеть давно забытых у нас спекулянтов билетами (думаю, именно из-за них, а не террористов, в Украине потом была введена продажа билетов на поезда по паспортам), мне пришлось отмачивать замученные ноги в водах Днепра тут же в Киеве, поезда в Украине были весьма трагичные,- но ничего такого, что можно было бы назвать проблемой, не было. Ну, а потом последовал месяц в Херсоне, это уже другая история. И возвращение по практически такому же сценарию.
А потом в 2022 я помог ей и её дочкам выехать из оккупированного Херсона в Данию. |
|